НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА. Контрафакт

© 2006. Тихонов Александр Владимирович.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: География музыкального пиратства.


Московские пираты

Когда-то в Москве приезжих купцов кормили до отвала, гуляли с ними на Ходынке, водили в баню париться, а потом покупали у них товар вдвое дешевле. Так, например, мужика на базаре, который привозил продать воз дров за восемь рублей, приглашали в кабак, угощали на полтинник и сговаривались с ним за четыре целковых. Еще более циничным был обман в граммофонном бизнесе.

Не успело руководство Акционерного Общества “Граммофон”, открывшее в 1902 году завод грампластинок в Риге, подсчитать первые доходы, полученные от реализации дисков в России, как по их деятельности был нанесен серьезнейший удар – в продаже появились подделки. Следует отметить, что иностранные компании свято берегли тайны производства дисков. На всех фабриках исходным материалам присваивались ложные названия, в цехах, где готовилась пластиночная масса, тщательно избегали гирь, заменяя их разноцветными мешочками, наполненными нужным весом свинцовой дроби. Точный состав грампластиночной массы и технология записи охранялись как торговый секрет, который разглашению не подлежал. Доступ к тайне имел лишь узкий круг специалистов фирмы. Делалось это потому, что в цивилизованных странах граммофонный бизнес приносил хорошие доходы.

Первое масштабное производство пиратских “копированных” пластинок было организовано в Москве компанией “Нэографон” в 1902 году. Учредителями новой фирмы выступили “весьма достойные” люди: проворовавшийся бухгалтер, несостоявшийся артист, студент химического факультета, а также продавец “вечных свечей” и “охлаждающих компрессов”. Все делалось предельно просто. В магазине покупались самые новые и популярные грампластинки АО “Граммофон”, с них снимали гальванические копии, и спокойно печатали огромными тиражами. Никаких затрат на запись артистов, на рекламу, разумеется не делалось. Пластинки распространялись по московским магазинам и лавкам, отсылались на периферию. Масштабы производства были таковы, что “Нэографон” даже открыл свой собственный филиал в С.-Петербурге (главный офис АО “Граммофон” в те годы располагался в столице), пытаясь “конкурировать” с той самой фирмой, которую он так бессовестно обкрадывал. Предлагая “звездный” репертуар по демпинговым ценам, “Нэографон” разваливал российский рынок, который только-только начал развиваться. Всякому терпению настал предел, и АО “Граммофон” возбудило против “Нэографона” судебное разбирательство. Однако Московская Уголовная Палата не усмотрела в этом факте преступного нарушения общегосударственного уровня. В то далекое время, как впрочем и сейчас, подделка граммофонных дисков была для судебных органов совершенно новым и непонятным делом.

Разочарованные беспомощностью исполнительной и законодательной власти, в дело включились потерпевшие артисты. В сентябре 1903 года в Главное Управление по делам печати поступило прошение: “Ввиду появившихся в печати объявлений компании “Нэографон” о пластинках, будто бы напетых нами, мы, нижеподписавшиеся, сим заявляем, что никогда для “Нэографона” не пели, и что публика вводится в обман означенной фирмой продажею апокрифических пластинок”. Прошение подписали: “Солист Его Императорского Величества Н.Н. Фигнер, профессор А.В. Вержбилович, господа артисты Императорской Русской оперы: А.М. Давыдов, Г.А. Морской, Л.М. Сибиряков, В.С. Шаронов, г-жа М.А. Михайлова” и многие другие.

Подобное прошение было уникальным, и свидетельствовало о степени негодования артистов новым видом эксплуатации их труда и талантов. Но и в те времена громкие имена делали свое дело! В резолюции Главного Управления по делам печати предлагалось “цензурным комитетам и отдельным цензорам с особенной строгостью относиться к каталогам подобных фирм, не допуская к печати имен артистов, помещенных в этих каталогах и на ярлыках пластинок граммофонных фирм без надлежащего каждый раз удостоверения со стороны названных лиц”. Таким образом, вопиющему злоупотреблению был положен законный предел.

Под звон бокалов артисты праздновали свою победу… но вскоре оказалось, что их радость была преждевременной. Победив компанию “Нэографон”, они не уничтожили первопричину пиратства. В силу несовершенства закона соблазн заниматься музыкальным воровством был очень велик, и вскоре на рынок хлынул целый поток поддельных пластинок.

В эпоху Рима пристанищем пиратов был юг нынешней Турции – “страна Лукки”. Населяющие ее шайки были столь сильны и дерзки, что не только нападали на суда, но и осаждали даже хорошо укрепленные города. Караваны судов, снабжавших Рим зерном из Египта, не могли больше пересекать море, так как становились жертвами разбойных нападений. Дело дошло до того, что в Риме начался голод. В 67 году до н.э. римский полководец Гней Помпей собрал огромную морскую силу и начал методично прочесывать Средиземное море. Вблизи Карацезиума объединенный пиратский флот наткнулся на корабли Помпея. Это морское сражение закончилось для пиратов полной катастрофой. Было захвачено 400 пиратских судов, в боях регулярные силы уничтожили 10 тысяч пиратов, 20 тысяч попали в плен.


Питерские пираты

Новым рассадником пиратства стала разместившаяся в С.-Петербурге фабрика общества “Тонофон”. Проведя небольшое “маркетинговое исследование”, целью которого было выявление самых покупаемых записей артистов, невские флибустьеры во главе со своим атаманом Мазелем с особым рвением начали тиражировать пластинки популярнейшей артистки М.А. Эмской. Будучи женой Дмитрия Богемского, который знал все и вся в музыкальном бизнесе, она, работая в популярном жанре, умудрилась записаться практически во всех фирмах, существовавших тогда в России. Ее дискография составляла более 300 дисков! Не мудрено, что не успевала где-нибудь появиться ее новая удачная пластинка, как через пару дней на рынке всплывали пиратские копии. По откровенному и циничному признанию самого Мазеля, он продал десятки тысяч дисков, не уплативши ей, разумеется, и ломаного гроша.
“-Помилуйте”, – плакалась артистка, “мало того, что этот господин обворовал меня, он еще и сделал мне убийственную рекламу. Диски “Тонофона” не дают ни малейшего представления о моих вокальных данных… получается сплошная хрипящая безголосица и какая-то старческая сипота…” Но господина Мазеля, выпускавшего свои “высокохудожественные копии” под этикетами “Аврора” и “Тонофон”, это нисколько не волновало, ведь “деньги не пахнут”.

Вскоре у Мазеля появились “конкуренты”, действующие точно такими же способами, как и он сам. Однажды Мазель пришел в ярость от того, что “фирмы” International Extra Records и National Records быстрее его выпустили пиратские диски, которые также готовил “Тонофон”. Мазель бросил на пол принесенные в его кабинет пластинки, стал топтать их ногами, приговаривая “Вот жулики, вот мерзавцы!”. Журнал “Граммофонный мир” вопрошал: “Неужели правительство долго еще будет допускать открытое хищение чужой собственности убийственно равнодушным молчанием?”.

…Вопрос оставался безответным, и “Тонофон” продолжал свое черное дело. На Фонтанке уже работала целая фабрика: велись бухгалтерские книги, торговые агенты колесили по всей России – и все это строилось на откровеннейшем мошенничестве.

В июле 1906 года техник Мультоп снял с пресса первую пластинку, изготовленную на новой петербургской фабрике. Именно с этого дня началась история одной из крупнейших афер в истории российской граммофонной индустрии, многие страницы которой не раскрыты и поныне. Выступив под громкой вывеской “Американское анонимное товарищество “Мелодифон”, учредители фирмы объявили о записи первых 150 номеров… и занялись изготовлением подделок с уже изданных грампластинок общества “Граммофон”. В торговом циркуляре, разосланном оптовым покупателям, значилось, что “пьесы “Мелодифон” будут исключительно двусторонние гиганты и гранды. Цена им назначается за гигант 4 рубля, за гранд 2 руб 20 коп.”. Это та цена, по которой в то время продавались односторонние гиганты и гранды общества “Граммофон”.

Однако вскоре стало ясно, что производить гиганты фабрика не в состоянии, о чем и было совершенно спокойно сообщено покупателям в очередном циркуляре. Планировали владельцы фабрики открыть при ней станцию для записи голосов всех желающих. Цену установили в 50 рублей, за что заказчик получал 12 пластинок гранд с собственным голосом. Но все это было дымовой завесой – главная ставка делалась на производство подделок. В то время бездна российского рынка проглатывала практически все, не утруждая себя выяснением характера производства.

Качество поддельных дисков не выдерживало никакой критики. “С целью экономии” в состав грампластиночной массы рачительные пираты добавляли кирпич, уголь и картон. (Настоящие, фирменные диски в то время делали из шеллака – особой смолы, производителем которой являлся крошечный жучок из Индии) После первого проигрывания диск становился “седым” – игла процарапывала верхний слой материала, после второго – из диска начинал сыпаться разный мусор, а после третьего пластинка теряла всяческое звучание. В лавках эту, с позволенья сказать, “продукцию” натирали сапожной ваксой или гуталином для блеска – лишь бы продать. И ведь продавали! Народ любил своих кумиров, но хотел наслаждаться их искусством без существенных потерь для своего бюджета.

Пираты давят на Государственную Думу

В начале века отечественные музыкальные пираты прекрасно понимали, что могут спокойно делать свое черное дело лишь при несовершенном законодательстве и коррумпированной исполнительной власти. В России и то и другое имело место – что тогда, что сейчас…

В 1910 году в Государственной Думе началась работа над первым законом “Об авторском праве”. До этого момента в стране не было правовой базы, охраняющей авторов, исполнителей и издателей музыкальных записей. Как следствие – пираты, как сорняки, заполонили весь рынок. Все отлично знали фабрики, занимающиеся “копировкой”, и их руководителей, о чьих состояниях ходили легенды и самые невероятные слухи. Ясно, что от сверхдоходов никто не собирался отказываться, поэтому вокруг обсуждения документа началась активная закулисная борьба, в которой принимали участие как легальные производители, так и не менее заинтересованные пираты.

Как и следовало ожидать, самые серьезные замечания по существу дела были подготовлены в записке крупнейшей легальной компании, существовавшей тогда на Российском музыкальном рынке – АО “Граммофон”. Примечательно, что в этой записке впервые были поставлены конкретные вопросы о защите смежных, фонограммных прав, вопрос о которых (даже как о понятии) ранее не рассматривался. АО “Граммофон” подчеркивало, что на производство и распространение грампластинок им расходуются огромные средства, в то время как другие компании занимаются откровенным воровством, принося огромный ущерб легальным производителям.

Действительно, успех “Граммофона” вызвал появление в России многочисленных мелких фабрик, занимавшихся почти исключительно подделкой их записей. В Санкт-Петербурге, например, работало товарищество “Орфеон”, в каталоге которого из 1032 наименований 864 были украдены с пластинок “Граммофона”. Товарищество “Тонофон”, также имевшее в столице собственную фабрику, из 418 наименований каталога 308 украло у “Граммофона”. Вдобавок “Тонофон” присвоил торговую марку “Зонофона” – дочерней компании АО “Граммофон”. Таким образом, диски “Тонофона” не только повторяли чужой репертуар по содержанию записей, но даже и внешне копировали оригиналы, включая цвет этикетки, изменяя лишь первую букву в названии. Это обстоятельство многие неискушенные покупатели не замечали вообще. Компания Intona, в каталогах которой значилось 302 наименования грампластинок, 266 позаимствовала все у той же компании “Граммофон”. Следует отметить, что с 1909 года Intona поменяла название на “Сирена Рекордъ”, и стала сама делать легальные записи, превратившись впоследствии в крупнейшую легальную российскую компанию. В качестве пиратствующих фирм в записке также были названы Perfect, Parlophon и Adler.

Все эти факты и конкретные обвинения в воровстве были опубликованы отдельной брошюрой и направлены в Государственную Думу, компетентным органам, а также звукозаписывающим компаниям, музыкальным газетам и журналам. Как только стали очерчиваться контуры будущего закона, товарищество “Орфеон” вложило средства, вырученные от продаж “копированных” пластинок, в проведение собственных оригинальных записей. Ход был явно пропагандистский и хорошо просчитанный, поскольку вскоре музыкальная общественность узнала о “странном альянсе” пирата номер один “Орфеона” с российским отделением законопослушной американской компании “Колумбия”. Ее дела в империи шли не очень ладно, и она очень хотела “подвинуть” конкурентов. Удивлению АО “Граммофон” не было предела, когда выяснилось, что именно эти две фирмы представили председателю Государственной Думы перед вторым чтением закона “Об авторском праве” петицию, в которой ходатайствовали… о законодательной защите их индустрии! Воистину, хочешь защищаться – нападай первым. Вскоре директор “Орфеона” Финкельштейн пошел еще дальше. Через влиятельных подставных лиц он “посоветовал” АО “Граммофон” купить у него фабрику, чтобы он в будущем не занимался выпуском пиратских дисков. В процессе длительных переговоров был подготовлен контракт, в котором этот пункт был оговорен предельно ясно. Несмотря на это, “Орфеон” сразу же после заключения договора вновь стал подделывать записи. Свой бизнес он приостановил лишь 20 марта 1911 года, когда был принят новый закон, да и то ненадолго, поскольку нашел возможность использовать слабые места этого закона для продолжения своего дела.

В IX-X веках главными морскими пиратами были викинги. Плавая на судах, именуемых “Морской дракон”, они держали в страхе Западную Европу и Средиземноморье. Викинги из года в год совершали набеги на восточное побережье Англии. В 839 году они разграбили Лондон и епископскую резиденцию Кентербери. Дело дошло до того, что в 885 году пираты осадили Париж, но здесь им оказали достойное сопротивление. В Германии викинги опустошили Кельн, Бонн и другие крупные города. Не обошли викинги и Россию, где их называли варягами. На своих судах по Волге они дошли до Каспийского моря, по Днепру – до Черного, и оттуда попали в Константинополь и Иерусалим. В 862 году, когда флот викингов, перегруженный добычей и пленниками, выходил через Гибралтарский пролив в океан, неожиданно разразилась страшнейшая буря. Лишь несколько кораблей с трюмами, доверху набитыми драгоценностями, украшениями, шелковыми одеждами и рабами, достигли родины…


В России “отпиратили” всех, кроме братьев Пате

Жертвами пиратов в России были практически все звукозаписывающие компании, выпускавшие популярных исполнителей. Единственная компания, которая смогла противостоять пиратству, была “Пате”. Французы уверенно чувствовали себя на российском рынке, поскольку “Генеральная компания фонографов, синематографов и точных аппаратов братьев Пате” (“Pathefreres”) пошла своим технологическим путем. Ставка была сделана на развитие идей Томаса Альвы Эдисона применительно к дисковому носителю.

Сегодня такое решение кажется вполне логичным. “Пате” во многом предвосхитили и предугадали принципы современной записи на компакт-диск (модуляция по глубине напоминает цифровое кодирование), но тогда логика развития грамзаписи двигалась в другом направлении. Накопив значительный опыт при производстве фонографов и валиков, инженеры компании предполагали использовать его при изготовлении принципиально новой пластинки, выгодно отличающейся от дисков Берлинера. Они старались сделать пластинку с меньшим уровнем шума, чем это было в граммофоне, и с большим временем звучания, что уже тогда можно было достичь с помощью технологии глубинной записи. Опираясь на новые разработки, фирма надеялась получить хорошие доходы от продажи пластинок, выпускаемых большими тиражами, и новых “говорящих машин”, предназначенных для их воспроизведения. Создав граммофон особой конструкции, по внешнему виду мало чем отличавшийся от обыкновенного, фирма “Пате” назвала его в свою честь “патефоном”.

Интересно, что именно это название позже прижилось у нас в стране, став поистине всенародным. Так стали называть все граммофоны, имеющие портативное исполнение. Безусловно, в этом терминологическом феномене не последнюю роль сыграло название фирмы, ставшей в России достаточно популярной. Рекламируя свои диски и “говорящую машину”, компания подчеркивала удивительные особенности новинки: “Пластинки Пате для патефона устраняют собой очень большое неудобство, а именно – перемену иголок; при проигрывании наших пластинок совсем не требуется иголок, так как передача звуков происходит посредством сапфира, которого менять не надо”.

Действительно, неотъемлемая деталь граммофона – игла – отсутствовала, благодаря чему шипение было значительно меньше. Сапфировый звукосниматель заканчивался шариком, соприкасающимся с пластинкой, и позволял проигрывать ее много раз, не оставляя каких -либо заметных следов. Своеобразная “вечная игла” – преимущество патефона, позволявшее ему конкурировать с граммофоном. Для воспроизведения звуков, записанных методом модуляции канавки по глубине, была изобретена особая диафрагма Пате, составлявшая главный узел аппарата.

Следует отметить, что первичная запись на “диски Пате”, как и на диски других фирм, делалась поперечной, “шрифтом Берлинера”, после чего на специальном станке преобразовывалась в глубинную. Делалось это для того, чтобы исключить возможность прослушивания на обычных граммофонах, и избавиться о пиратства.

Позднее “Пате” предлагала всем владельцам граммофонов, неудовлетворенных качеством работы граммофонов или репертуаром записей, покупать тонарм и “диафрагму Пате”, и таким образом преобразовывать их граммофоны в патефоны. Скорость вращения диска устанавливалась в пределах 90…100 об/мин. Этот тонкий технологический и рекламный ход позволял превратить каждого владельца конкурирующего аппарата в покупателя компании “Пате”.

">
Автор: Александр Тихонов, из книги
"Операция которую назвали Контрафакт"

Присоединяйтесь к дискуссии в комментариях ниже:
Ошибка в тексте? Выделите ее и нажмите CTRL + ENTER | Powered by Orphus
Система Orphus